Маленький охотничий домик, сложенный из кругляка сосны, блестел стеклами в вечерних лучах солнца. Даже снаружи было понятно, что там несравненно уютнее, чем в убежище егеря. Когда же затрещали дрова в печке, и первая порция лангет оказалась на плите, домик превратился в самое лучшее местечко на Земле.
— Я думал, вы охотитесь только на своей ферме… — Нора, шуровавшая в печке, довольно улыбнулась. Со звоном отставила кочергу и плюхнулась мне на колени. Весу в ней было немало, но комплексами по этому поводу девушка, похоже, себя не утруждала. Я мысленно крякнул и вцепился в тяжелый деревянный стул.
— На ферме натаскивают щенков. А мы немного старше… к тому же зверье на ферме почти ручное, к людям привычное — там нет погони и настоящей охоты — просто отработка ударов.
— Расскажи немного про вас… — Нора чуть наклонила голову вбок, словно размышляя. Потом решительно потащила меня наверх по лестнице.
Хотя домик был одноэтажным, строители решили сделать там что-то вроде мезонина — высокая двускатная крыша делала чердак вполне сносным запасным помещением. От печной трубы шло тепло, но поначалу мне было не до комфорта — я глядел по сторонам.
Всем нам, хотя бы в кино, доводилось видеть охотничьи музеи — этакие залы, наполненные чучелами животных. Шкуры, набитые паклей там замерли в вечных прыжках, скрадывании добычи или щиплющими пластиковую траву. Оборотни тоже хранили трофеи, но, в отличие от людей, собирали не только пустые оболочки. Неизвестным мне способом, эти охотники словно смогли упаковать в маленькой комнате дыхание оленей, последний рык льва, треск шкур, скрежет когтей, и ни с чем не сравнимый, глухой звук стали, поражающий цель.
Шкуры зверей покрывали пол и стены, но чувство охоты, схватки и преследования исходили не от них — я пытался подключить все свои чувства, но эта комната даже в астральном плане ничем не отличалась от других. Между тем, накатывавшийся волнами азарт и упоение от успешного броска превратились в сплошной поток и заполнили все тело. С бьющимся сердцем я развернулся к спутнице, находя в ее глазах то же торжество хищника, что словно распирало меня изнутри.
— Знаешь, некоторые люди в ужасе выбегают из наших музеев — они говорят, что там жутко находиться. — Нора говорила с легкой дрожью в голосе, словно запыхавшись от бега по лестнице.
— Я не человек, и давно — ты же знаешь.
— Это обнадеживает… — Шкуры мягко встретили нас, когда оборотень рванулась вперед. Колючее тепло стало полем для битвы среди чужих охотничьих переживаний в тягучей жажде сближения. Не хотелось отпускать друг друга и после разрядки — словно стены, пропитанные энергией давали силы для новой близости, пока двое не замерли, наконец, в тишине. Со сладким стоном словно улетучились и все воображаемые звуки и запахи. Теплое дыхание у плеча развеяло их, превратив вместилище ярости в нору усталых хищников.
— Теперь ты знаешь все об оборотнях… — Я приподнялся на локте и посмотрел в желтые глаза, сейчас словно подернутые дымкой. Не торопясь, приник к теплым губам, собирая еще капельку нежности. Но странная фраза вернула на землю.
— Что ты имеешь в виду? — Нора, довольная интригой, мотнула головой и рассмеялась.
— Ладно, уточню — ты знаешь самое главное об оборотнях — о том, как ими становятся. — Воображение услужливо нарисовало картину невидимого и непонятного посвящения. Хотелось верить, что на лице ничего не отразилось.
— Лучше расскажи… — К моему удивлению, Нора чуть смутилась.
— Оборотней не посвящают. Ими рождаются…
— Ну и что? — Логика была не вполне ясна. Собеседница же вдруг начала усиленно приводить себя в порядок. Я поймал руку и усадил ее обратно на пол. — Слышала поговорку про сказавшего «а»? Говори дальше.
— Ладно… — Она чуть прикусила губу. — Точнее, не рождаются, а зачинаются. Для того, чтобы на Земле появился волчонок, нужно не просто сойтись двоим. Только нескончаемая жажда охоты, погони, крови и схватки, помноженная на яростное желание близости позволяет получить настоящего хищника. Можно сказать, что способности оборотня передаются по наследству — но для этого нужно, чтобы оба родителя одинаково воспринимали мир и себя в нем.
— Философская часть генеалогии мне понятна. Но почему… — Тут я начал понимать, куда пропала атмосфера, царившая в комнате в момент нашего появления. Если нечто, служившее этаким катализатором для образования оборотня, ведет себя подобно энергии, она должна расходоваться на цель, для которой и предназначена. Иными словами, «батарейка ярости и азарта» была израсходована, и потратили ее именно мы для того, чтобы… — Ты хочешь сказать…!
— Я собрала наследие своих предков — все те эмоции, которыми они наполняли это место. Я не знаю, как это делается — никто не знает. Мы лишь чувствуем, когда приходит время. Я собрала их для того, чтобы появился еще один оборотень. — Вдруг ставшие такими глубокими глаза чуть дернулись, когда я приблизился к ней. Но тут же в них растеклось невероятное тепло и радость, стоило осторожно сжать дикую соблазнительницу в объятьях.
— Почему сразу мне не рассказала? — Она тихо улыбнулась.
— Не до этого было, да и как-то не подумала. К тому же, эффект был бы не тот… видел бы ты себя в тот момент когда соображал что к чему с видом первоклассника, впервые умножающего два на два!
— Ах ты… волчица! — Она довольно кивнула. Легкая дрожь пролетела, словно тела коснулся слабый ветерок… — Думаю, нам следует закрепить эффект…
— Да, пожалуй…