— Ты слушал завывания? — я выключил запись голосов живой природы и успокаивающе потрепал кисть собеседницы.
— Таков мой план… Впрочем, скоро ты все увидишь сама. Давай перекусим и поедем к нашим врагам. Наступает ночь — это наше время, когда темные силы обретают власть над миром… — Я подмигнул девушке, довольный тем, что антураж интригует даже соратника.
Пару часов спустя мы стояли у ворот целого комплекса зданий. Впереди возвышались купола храма, окруженного помещениями поменьше. Их соединяли добротные дорожки, выложенные камнем — сейчас начисто подметенные. Снег был аккуратно собран на газоны, проходы между зданиями освещали частые фонари. Ни одного из служек я не заметил, но чувствовал, что мы находимся там, где нужно. Ход моих рассуждений был прост — опричники часто используют свои связи в церкви, чтобы получить приют при монастырях или общинах. В нашем городе не было ни того, ни другого, но зато на территории у нового храма располагалась христианская гостиница на пару десятков жильцов.
Тихо пиликнул телефон. Я нажал кнопку, услышал радостный шепот из динамика.
— Мы на месте.
— Начинайте потихоньку сейчас, а минут через десять — уже в полную силу. — И словно тихий ветерок коснулся нас через мгновение. Ольга вздрогнула — здесь, в нескольких кварталах от центра города раздалась волчья жалоба. Она началась с едва слышной ноты, нежно и ласково. Думаю, что у всех собак в округе встала дыбом шерсть — но я не слышал воя как такового. Это был тихий плач и ласковое причитание, от которых вдруг шевельнулось что-то в груди, там, где как казалось, уже давно выгорела душа вместе с чувствами и эмоциями. Это «что-то» прыгнуло вверх и навернулось соленой каплей в уголке глаза — не сожаления, а благодарности к детям природы, оживившим тебя здесь, перед лицом врагов. Ни один механизм, ни одна запись не в силах передать истинную тоску и красоты живого волчьего воя. Он рождается не голосовыми связками, нет — душа хищника рвется наружу, приветствуя мир и тех, кого он считает близкими существами. Еще мгновение, и ничего больше для меня не осталось — на смену вою пришла заполнившая сердце нежность, чужое чувство, только что принесенное мне в подарок. Это был язык для двоих, звучавший на всю округу, но адресованный только одному. Я помедлил еще, вбирая в себя капли тепла, словно смакуя последний глоток горячего чая после дня, проведенного на морозе, и толкнул калитку. Вой летел над нами, окрыляя и придавая сил, он обогнал нас и первым взлетел на крыльцо маленькой гостиницы.
Усталый привратник, одетый в черную рясу, бдил, точнее, клевал носом у дверей. При нашем появлении молодой еще послушник встрепенулся и дернулся под стол. Отброшенный обратно, он выпустил дубинку, которая с резиновым шорохом покатилась по полу.
— Что-то больно ретиво вы встречаете посетителей. Где остальные братья-опричники? — Зубы привратника мелко задрожали.
— Ратуйте…! — Рева не получилось, но вякнуть ему удалось громко. Во всяком случае, его услышали. Топот двух пар крепких ног быстро приближался. Ольга развернула привратника лицом к звуку, я тем временем задвинул засов. В этот момент из коридора вылетело двое крепких ребят, с красивыми цепями в руках. Небольшие, с палец размером, грузики, которыми заканчивалось эти орудия, делали их достаточно эффективным оружием в тесном помещении. Судя по тому, как резво послушники собрали цепочки в кулаки, занимались они с ними не первый год.
— Стоять! — К моему удивлению, они послушались. Или сочли, что лучше подождать подмогу. — Мы пришли поговорить.
— Не слушайте нечисть… — Голос привратника сорвался — или ему помешали пальцы Ольги на горле.
— Лучше послушайте. Если бы мы пришли убивать, то часа в три утра… или в четыре — когда сон крепче… он не крикнул бы, даже ничего не почувствовал. А потом мы бы прошли по номерам, тихо, очень тихо вырезая вас — вы же по двое в комнате, да? Половина бы очнулась, схватилась за цепи-кастеты, но в узком коридоре гостиницы против двоих им было бы сложно устоять… — Ольга удивленно вздохнула, увидев, как разом осоловели глаза опричников и опустились руки. Она видела, как я, заговаривая зубы, пробиваю их намоленную защиту разума, но не ожидала, что это получится так быстро. — Вот, так, положили цепи… идем наверх и спим. А ты покажешь нам, где покои епископа… или мы сами их найдем и отдадим ему твои уши…
— Давай лучше пальцы? — Ольга включилась в игру, еще не понимая, к чему я ее затеял.
— Их резать неудобно… а уши… чик — и только отлетают. Ну?
— На… на втором этаже, слева, сразу покои… ииииииииии… — Привратник тонко заныл, но влекомый вперед, как живой щит, послушно потопал по коридору, а потом и по лестнице. В покои он также влетел первым, распахнув двери лбом — на его счастье, они открывались внутрь.
Епископа я узнал сразу — видел его на городских праздниках. Второй, крепкий, если не сказать, могучий человек с резкими движениями был не знаком, хотя смутно напомнил мне кого-то. А вот еще одного человека в рясе увидеть здесь я никак не ожидал.
— Круглая земля, и очень маленькая, правда? — священник из Бондарево спокойно кивнул мне, как старому знакомому, в то время как его сосед отбросил стул и легко, если не сказать — небрежно, поднял кулаки к груди. — Подождите исполнять свой долг, мы хотим поговорить… если шестеро ваших нас на улице недавно не взяли, вам это тоже будет сложно.
Опричник дернулся было, но, заметив жест епископа, опустился на стул. Тем временем я прикрыл дверь и распахнул окно, давая вою наполнить комнату. Хозяева переглянулись, еще не понимая, что это означает.