Художники смерти - Страница 103

103

— Вы с ней виделись после этого? — Он помотал головой и шумно вздохнул. Что же, подумалось мне, грусти теперь. У тебя был шанс на взаимность, но не удалось побороть травоядную сущность. Грусти теперь и вздыхай об охоте и охотницах, о жизни, которая была прекрасна тем, что могла закончиться. Ты так и не узнал, какой может быть твоя напарница, отведавшая крови, ты не узнал настоящего азарта и ярости схватки. Но у тебя есть такой желанный деревенский домик и образцовое хозяйство. Ты умеешь растить скот, но никогда не сможешь взять добычу. Ты остался цел — своих мы действительно не трогаем, ты даже нашел применения своим талантам. Но сколько раз тебе хотелось бы обменять все это на один шанс, пройти через боль, но вернуться на охоту? Я могу изменить твою жизнь, но не стану делать этого — не мне менять решения предшественников, да и за фермой все равно нужно кому-то следить…

— Как получается делать отбивные мягче? — Нора, одолевающая очередной кусок, нарушила тишину.

— Перед жаркой мы выдерживаем их пару часов в пюре из кислых яблок… Это действует лучше уксуса, и вкус становится насыщенным, с легким фруктовым ароматом. — Зоотехник осторожно бросил взгляд на мою спутницу, обеспокоено шевельнулся на стуле.

— Да. Она — не вампир.

— Я лучше. — Нора с явным сожалением посмотрела на оставшееся мясо и отставила тарелку.

— Хороший аппетит — комплимент хозяину.

— У меня растущий организм внутри. Так что теперь буду есть за двоих.

— За троих — себя тоже считай. — Она озадаченно кивнула. Наш гость, тем временем, засобирался. Было видно, что короткий рассказ о его прошлом сильно взволновал зоотехника, и мое предположение было близко к истине. Оставалось надеяться, что он не станет проситься обратно в охотники — не хотелось его разочаровывать отказом.

— Я думала, вампиры не ошибаются, когда вербуют охотников…

— Ошибки тут нет, Нора. Физиологически этот человек полноценный вампир, его тело и энергетика перестроились как надо. Проблема в голове… Вам проще — волками рождаются. Вампиры же, за редким исключением, воспитываются человеческим обществом. Чтобы стать одним из нас нужно вначале пройти через духовную перестройку — попросту, отделить себя от остальных людей мысленно. Можно сказать, что ты начинаешь презирать окружающих — но это не совсем так. Настоящий рекрут равнодушен к людям. Ему все равно, где быть, с кем разговаривать. Если по работе необходимо улыбаться — он искренне улыбается, если нужно, льстит, говорит комплименты — он не изображает чувств, и в тоже время ему абсолютно безразлично, как его воспринимают. Будущий вампир уходит от людей все дальше — до тех пор, пока не становится вне их общества, оставаясь все же человеком. В этот момент и необходимо провести вербовку, пока он окончательно не разочаровался во всем и не спился, к примеру. С нашим гостем случилась накладка — кто-то не рассчитал, как он воспримет новые способности. Поэтому то его и не стали наказывать — попросту не за что. Ты ведь не будешь ругать пятилетнего волчонка за то, что он не смог выжать двухпудовую гирю? Вот и для него настоящее кровопролитие и схватка также неподъемны. Он может сколь угодно воспевать охотничий азарт — но рука его дрогнет, когда будет необходимо взять добычу.

— Стая такого не знала никогда.

— Тогда вы — счастливцы. Но неужели никто из оборотней ни разу не ошибался? Или не случалось провалов по вине члена Стаи?

— Это — совсем другое. Мы ведь говорим об умысле, так? Или ты вспомнил крик шакала из старого мультика «Акела промахнулся»?

— Да, наверное — хотя Киплинг сильно ошибался. Волки заботятся друг о друге куда больше, чем думают люди, теперь мы это знаем. Иногда я вам завидую…

— Почему? — Нора откинулась на спинку стула, чуть опьяневшая от тепла и сытости.

— Обязательства — какие бы они ни были, давят на нас. Каждая клятва, каждое решение заботиться о ком-то, необходимость соблюдать распорядок — как лишний камень в рюкзаке. Чем выше поднимаешься в обществе, тем больше на тебя давит груз всяческих «надо». А вы — вы кажетесь мне свободными существами, не нуждающимися в полезном, но очень тяжелом грузе. Все чаще мне становится душно — с каждым днем у меня отнимают крупицу свободы, той самой, за которой я шел сюда, в этот новый для меня мир.

— Ты же можешь уйти.

— Нет, потому что тогда затравят опричники. А мне нужно выиграть эту войну.

— Тогда не жалуйся — из меня не получится хорошей жилетки. Решил, так действуй… а не разводи сопли — «получил да не то», «сила есть, свободы нет», «я власти не хотел». Ты стал лидером, потому что заслужил, точнее, взял место — неважно, как ты претендовал на звание советника, у тебя были претенденты, они могли оспорить — но не решились. Ты победил, а теперь нос воротишь…

— Я просто рассказал то, что чувствую… — Нора фыркнула — Тебя же порвут с таким настроем! Ты что, до сих пор не знаешь, что главный хищник сидит вот тут — костяшки пальцев стукнули по моему лбу, — а ты его на цепь садишь! Раненый и отчаянный ты всегда будешь опаснее здорового, но отчаявшегося, ты что, не понял? Я же знаю — ты уходил, чтобы сражаться вдвоем с твоей бывшей напарницей. Тогда ты был намного слабее, но скажи, ты бы смог повторить это сейчас?

— Я стал осторожнее…

— Нет, ты трусишь, потому что теперь тебе есть, что терять!

— Да с чего ты взяла? — Обида жгуче щелкнула по душе, я приподнялся на стуле.

— Ты слишком много говоришь о долге — раньше ты о нем вспоминал, или действовал сразу, поступал так, как считал нужным?

103