Художники смерти - Страница 96

Арбалет полетел в снег, белая фигура резко взмахнула рукой. Я поморщился — еще будучи человеком успел невзлюбить нунчаки, в основном, из-за стремления их стукнуть своего хозяина. У незнакомца, правда, была редкая модель — две короткие ручки, выточенные из стального прута, и длинная цепь. Орудовал он ими весьма недурно — когда я приблизился, его первый выпад прошел в паре сантиметров от моей головы. Тут же, без паузы, он крутанулся, встречая атаку Ольги. Цепь свистнула мимо только потому, что охотница невероятно изогнулась, откидываясь назад. Воспользоваться этим наш противник не успел — пришлось бешено крутить «восьмерку», перед собой, чтобы уберечься от моего удара. Обходить звенящий и свергающий щит, в который превратились нунчаки, было бесполезно. Поэтому мы двинулись в атаку одновременно с двух сторон. Удар, прилетевший мне, был силен, хотя его и удалось частично ослабить, наклонившись в сторону, так, чтобы стальная болванка скользнула по плечу, мимо головы. Противник отступил на шаг, с быстро темнеющим рукавом, и наткнулся на Ольгу.

— Надо его допросить! — крикнул, уже зная, что отвести удар будет сложно. Но напарница послушалась, в последний момент ткнув нападавшего хвостовиком рукояти. Это его не остановило, но зато дало нам секунду на то, чтобы еще раз атаковать — теперь уже не рискуя попасть под удар. Нунчаки выпали из раненой руки, человек в маскхалате провел пару ударов ногами. Не обращая внимания на занывшее от его лоу-кик бедро, я встретил вторую атаку, зацепив лезвием теперь уже ногу. Только после этого удалось утихомирить нападавшего.

— Рассказывай, кто таков, почему в нас стреляли… — Несмотря на сломленную вторжением волю, он молчал. Мы решили допросить пленника на месте — едва лишь перетянув раны. За слетевшей с лица маской оказалось вполне обычное лицо — ни капли привычного уже фанатизма, как в глазах опричников, ни ненависти к победителям.

— Оставим его здесь? — Ольга задумчиво строгала веточку, надеясь, очевидно на то, что пленник пустится в расспросы — зачем ей понадобились острые щепки. Но процедура словно осталась не замеченной.

— Нет, лучше заберем с собой — опричникам станет интересно, почему это мы так заботимся об одном из врагов, хотя положили при этом двух его соратников. И спрашивать они будут у него, когда мы отпустим его, зашитого и вылеченного, да где-нибудь в центре… Ах ты черт! — Пленник повалился на бок. Он не изображал потерю сознания, скорее, наоборот — довольно долго делал вид, что жив и здоров.

— Вызывай группу прикрытия… или кого-нибудь, надо его забирать… — Ольга не шевельнулась.

— Телефон у тебя… Советник. — Я достал трубку, отметив про себя, что с напарницей все же придется говорить, причем долго и неприятно.

…Открыв глаза, пленник долго смотрел в потолок больничной палаты. Потом попытался осторожно выпутать руку из ремней, в которые его упаковали сразу после операции. Поняв, что затея эта удастся только человеку здоровому, а никак не вышедшему из наркоза, он впервые заговорил. Спокойно выслушав все маты, охранники, приставленные к нему, вызвали меня.

Подойдя к кровати, я снова удивился — этот человек нисколько не изменился после операции. Он утратил часть силы, четверть всей крови, но воля его осталась прежней. Если руководил им не зашитый в подкорку фанатичный приказ, то экземпляр мог быть очень интересным. Он узнал меня и не удивился. Не добавилось и ненависти во взгляде лежащего.

— Обойдемся без допросов третьей степени? — Не дрогнув, пленник отвернул голову в сторону. Это не могло помешать мне пробуравить его «третий глаз», и, похоже, это ему было известно, потому что при первой моей попытке он все же решил ответить.

— Меня зовут Евгений Яковлев, это вам ничего не говорит, можете искать, если хотите по базам данных, я знаю, вы всюду проникаете. Я не опричник, но знаю, кто это такие. Те двое, что были со мной — из братьев.

— Почему ты охотился за нами? — Он тихо улыбнулся и снова повернул голову — теперь так, чтобы я увидел небольшой шрам на его шее.

— Пусть Ольга расскажет — она-то меня знает. Мы встретились еще в детстве — в пионерском лагере. Тогда я думал — чушь все эти вампиры, киношные трюки. Пятнадцать лет, кажется, уже все известно о жизни и тех, кто проходит рядом…

— Не тебя ли она в малиннике ножиком приласкала? Приставать не надо к девушкам! — Меня тогда увезли в больницу и до осени я там провалялся. Шибанула она меня чем-то так я и не вспомнил, когда и кто кровь пустил. Потом, со временем понял — она, больше некому. Да только кто мне поверит… Я понял, что не врут в кино… ну про то, как убивают вампиры, врут, конечно, а вот, про то, что они есть… Искал я ее долго, пока с братьями не встретился — они к себе звали, да я в Бога так и не поверил, хотя и через войну прошел в свое время. Знаешь, я привык, когда вокруг убивают, и как-то по-другому начал думать про все. Вернулся домой, оказалось, что кроме как в монастыре, приличной работы нет, вот и пришел к ним, сначала шоферил, потом крещение принял имя Георгия. А когда стал помогать опричникам, вдруг узнал, как нападают вампиры — оглушают и пускают кровь.

Один раз я увидел ее — с тобой вместе, вы из парка выходили и смеялись над чем-то, типа, кто-то невкусный попался. Сунулся я в аллею…

— И нашел четверых гопников. А если бы не мы — беднягу прохожего с переломами. Мы чем тебе не угодили?

— А братья в монастыре — они тоже прохожих грабили? Нет вампир, вы — нелюди, правильно вас называют. Истреблять таких надо, выжигать… как заразу.